Существовавший в Москве почти столетие назад легендарный оркестр без дирижёра Персимфанс нашёл своё продолжение в лице содружества музыкантов XXI века. Возрожденный, лучше сказать реконструированный, Персимфанс, взлелеянный контрабасистом Григорием Кротенко и пианистом Петром Айду, имеет не только музыкальный результат своих выступлений, а всегда несет историко-исследовательский и высоко-ликбезовский оттенок концертов-перформансов. Предыдущие программы Персимфанса "Красное колесо", "Нечеловеческая музыка" — масштабные придумки и воплощённые концепции оригинальности этого коллектива. Однодневный фестиваль "Воскресенье Бетховена" — новый вектор творческого поиска и обживание Персимфансом новой концертной площадки.
На сцене Большого зала "Зарядья" был растянут экран со схемой рассадки групп оркестра в специфическом исполнении без дирижёра. Под аплодисменты на эстраду вышли оркестранты и заняли свои места, согласно схеме. В центре в два ряда лицом друг к другу расположились деревянные духовые инструменты. Вокруг них разместились медные, ударные, группа виолончелей, контрабасов. Пульты первых и вторых скрипок окружали оркестр, сидя на авансцене спиной к партеру.
Фото - Александра Коренева 
Елена Алексеева
Григорий Кротенко приветствовал зал и прочитал небольшую лекцию: "Перед тем, как мы сыграем Девятую симфонию великого классика, мы хотим прокомментировать: зачем это нужно делать сегодня? Самой главной частью этой симфонии, как принято считать, является финал, в котором звучит знаменитая "Ода к радости". И когда мы репетировали этот концерт, всё-таки решили провести исследование, что же это за радость, к которой обращается Людвиг ван Бетховен.
Главным культурным художественным сюжетом Западной Европы являются "Страсти": Бог посылает на землю своего сына, чтобы он претерпел муки, был распят, умер, воскрес и, тем самым, спас всех нас. Другой сюжет предлагает поэт Фридрих Шиллер. Написанная им в конце XVIII века "Ода к радости", содержит иную форму. Бог, живущий над звёздной твердью, посылает на землю свою дочь — Радость. В чем эта радость состоит? Что должны делать люди, которые желают причаститься этой радости? В первую очередь, помогать друг другу, во вторую — заниматься благотворительностью, в третью — пить вино и в четвертую очередь — любить своих жён. Все эти тезисы содержаться в тексте поэмы, которую поёт в симфонии хор. Эти ценности, в общем-то, сегодня для нас банальность. Мы все пьём вино, любим своих жён, и, особенно, Бога в каждом проявлении нашей повседневной жизни не наблюдаем. Что же говорит Шиллер: "Что же вы, люди, простерлись ниц в благоговении, зачем вы это делаете, боясь Бога и ожидая его кары. Сегодня это совершенно не нужно, потому что время настало другое, мы все должны предаваться радости." Надо сказать, что все перечисленные ценности — это благодетели масонства. Поэма была написана по заказу Дрезденской масонской ложи и воспевает ценности и обряды масонства, которые были приняты. Масонство в то время было очень распространено. Хотя оно впрямую не взаимодействовало с внешней средой, не участвовало в политике, не осуждало религиозные учения, тем не менее в нём появилось направление, которое экстраполирует масонские ценности вовне, в общество. И мы наблюдаем в конце XVIII века события Французской революции, вдохновленные масонскими ценностями. В тексте оды Шиллера, положенной на музыку Бетховеном, сразу в первой строке возникает сентенция: "Обнимитесь, миллионы. Этот поцелуй предназначен для всего мира". Это не стихотворный вариант, как принято, а подстрочный перевод. Объятие и трехкратный поцелуй в масонском приветствии знаменует Свободу, Равенство и Братство. Дальше анализируя текст поэмы, мы понимаем, что всё, о чём говорит Шиллер — это переложенные на стихи принципы масонского творчества. Но для нас покажется, может быть, сюрпризом то, что в общем-то, мы все сегодня живем по этим принципам. То есть Бетховен, когда писал музыку на этот текст, он воспел наш сегодняшний образ жизни."
Фото - Александра Коренева
Пётр Айду добавил музыкальный разбор сочинения: "Симфония не была серьёзным жанром, как принято считать, а развлекательным. Серьёзным он стал благодаря Бетховену, в частности. Эта музыка игралась исключительно для развлечения. Она не несла глубокого смысла. Это светская музыка, в отличие от существовавшей тогда духовной. Бетховен в Девятой симфонии привносит в этот светский жанр новые черты. Делает из неё ораторию новой философии жизни и использует принципы, характерные для духовной музыки. Хор в финале, аллюзии с ренессансной полифонией и множество деталей указывают на это. Самое главное чудо этой симфонии заключается в том, что она уникальна в своём жанре, не вписывается ни в какой жанр, и становится единственным в своём роде произведением. Не удивительно, что она до сих пор так интересна. Для нас, для Персимфанса, она особенно важна. Конечно же, Персимфанс — это ансамбль, который появился именно благодаря тем самым принципам объединения людей не вокруг какого-то одного главного человека, тирана, а вокруг самих себя. Таким образом, для нас Девятая симфония имеет смысл ещё более важный. В 1925 году Персимфанс исполнил её последний раз."
"Слава искусству," — подытожил Григорий Кротенко.
Исполнить такое грандиозное полотно, с огромным составом оркестра, хора и солистов без дирижёра в наше время не представляется возможным. Мы воспитаны на множестве записей Девятой симфонии знаменитейших дирижёров, известнейших оркестров, солистов. Последняя Девятая симфония Бетховена — это лакмус дирижёрского мышления, исполнительского стиля, сценической выдержки, в конце концов. Она длится более часа, около 74 минут. Большинство трудностей концертного исполнения дирижёр берёт на себя. Он отвечает за все, даже если отдельный оркестрант сыграл плохо. Виноват дирижёр. Только плохие дирижёры обвиняют во всем музыкантов. Помимо высоких задач гениального интерпретатора дирижёр имеет главную функцию — руководить "стыками" музыкальной ткани. То есть там, где что-то меняется — темп, характер, ритм, размер, динамика и многое другое — очень удобно следовать за маэстро, который ведёт музыкантов. А еще трудно оркестру аккомпанировать певцам без дирижёра. Гранд паузы во второй части быстрого скерцо требуют единогласного вступления.
Фото - Александра Коренева
Все это добровольно взвалили на свои плечи музыканты Персимфанса. И они таки выдержали это со знанием дела и всей мерой ответственности. Огромная длинная симфония была сыграна цельно, не развалившись по форме. Каждый отвечал за всех и все за каждого персонально. И, конечно, чувство локтя, точнее, чувство ансамбля было многоуровнево-перекрёстное по вертикали, горизонтали и диагонали, если хотите. А иначе бы не получилось. В симфонических циклах не принято аплодировать между частями. Но публика в зале срывалась на аплодисменты после каждой части. Действительно, стремительное скерцо, исполненное на едином дыхании, заслужило особое приветствие слушателей и даже крики браво.
Бас Пётр Мигунов своим первым соло очень хорошо задал характер той самой Радости, о которой говорил Кротенко. Финал был предельно быстрым и мощным по динамическому развороту. Петр Айду вышел в финале на сцену, чтобы исполнить партию большого барабана.
По окончании на поклоне оркестра свершилось то, что провозглашалось Бетховеном. Все исполнители заключали друг друга в объятия. Затем залу предложили спеть фрагмент Оды. Вступил оркестр, и на экране появились русские титры текста. Публика с упоением подключилась к процессу. Затем наступило всеобщее братание. Воистину, слава искусству.
Елена Алексеева