МОСПРАВДА О ПЕРСИМФАНСЕ

ПЕРСИМФАНС – ЭТО ОБРАЗЕЦ ДЕМОКРАТИИ ВО ВСЕХ СМЫСЛАХ

Контрабасист, исполнитель на исторических басовых инструментах, преподаватель Московской консерватории Григорий Кротенко – участник творческого коллектива Персимфанс. Об аутентичности музыкального наследия и его влиянии на творчество современных авторов – в нашей беседе.

– 14 апреля в киноконцертном зале «Зарядье» Персимфанс реконструирует премьерный показ фильма С. Эйзенштейна «Броненосец Потемкин». Расскажите подробнее об этом проекте и о вашем в нем участии.
– Когда я познакомился с классической лентой Эйзенштейна, то не мог представить иного звукового оформления, чем отрывки симфоний Шостаковича. Таким «Броненосца» знает большинство кинолюбителей.
Ленту, изначально немую, озвучили таким образом лишь в 1970 году. Большим открытием было узнать, что сам Эйзенштейн высоко ценил музыку австрийского композитора Эдмунда Майзеля. Она написана для европейского проката картины в 1926 году. Немое кино, как правило, сопровождал живой кинооркестр. Неполный комплект партий с дарственной надписью «дорогому Эйзенштейну» на обложке клавира сохранился в РГАЛИ (Российский государственный архив литературы и искусства). Десять лет назад на основе этого комплекта свою версию реконструкции сделали немцы. Они значительно расширили оригинальный состав инструментов до огромного симфонического оркестра. Мы, Персимфанс, как аутентисты поступили более аккуратно. Наша реконструкция коснулась только утраченных страниц, дописывать, растягивать партитуру мы не стали. Отрывок из фильма с нашей реконструкцией мы показали в Дюссельдорфе в 2017 году на нашем концерте, посвященном юбилею русской революции. Год назад в Третьяковской галерее мы представили фильм целиком. 14 апреля в Зарядье мы покажем «Броненосца» не только с музыкой, но и с шумовым оформлением. Была проделана огромная работа по постройке согласно чертежам начала ХХ века механических шумовых аппаратов. Они широко использовались в театре и кино до наступления «эры динамиков».

– Когда создан Персимфанс? Кто является его руководителем? С какими еще проектами выступает коллектив?
– «Персимфанс» – это не французское слово и не абстракция. Это аббревиатура от «Первый симфонический ансамбль». Первый симфонический ансамбль дал свой первый концерт в 1922 году. Его лидером был скрипач Лев Цейтлин. Но управляли ансамблем коллективно. Художественный совет решал творческие вопросы – что и как играть. Правление Персимфанса занималось организационными, хозяйственными задачами. Эти органы были выборные. На репетиции любой музыкант мог предложить свои музыкальные идеи. Отличие ансамбля от привычного оркестра в том,
что каждый музыкант в равной степени принимает участие в творческих решениях. И при этом ответственность за результат разделяется на всех. В обычном оркестре все решает дирижер, он же и пожинает лавры.

В 1933 году заслуженный коллектив республики – таким званием наградило правительство Персимфанс к пятилетнему юбилею – приостановил свою деятельность. Идеи равенства и демократии все меньше соотносились с укрепляющейся диктатурой и культом личности.
Мы возродили Персимфанс ровно десять лет назад. За эти десять лет мы успели гораздо меньше, чем наши предшественники. Но мы значительно расширили «географию» нашего представительства в искусстве. Мы не только выступаем с симфоническими концертами.
Персимфанс проводит исследовательскую, культурологическую работу. Мы организуем выставки. Ставим спектакли. Пишем книги.
Делаем перформансы. Мы превратили Первый симфонический ансамбль в современный комбинат искусств.

– Откуда эта любовь к авангарду? Когда она появилась? Связана ли с этим какая-то история?
– Мою любовь пробуждает хорошая музыка, живопись или литература вне зависимости от принадлежности к формальным течениям или временным эпохам. Однажды во время визита в Лувр у меня было откровение. Все посетители музея спешили сфотографироваться с Джокондой.
Людской поток волей-неволей принес меня в крыло музея, где показывают старых итальянцев. Толпа сверкала вспышками возле заборчика у шедевра Леонардо. Но вокруг – в том же зале, в коридоре – висели великие работы, на которые туристам было плевать. На стене напротив – циклопический «Брак в Кане Галилейской» Паоло Веронезе. В коридоре – тот же Леонардо. И работы получше «Джоконды». Я остановился возле «Христа Благословляющего» Джованни Беллини. И почувствовал излучение невероятной силы.
Так весеннее солнце печет через двойное стекло. Я увидел раны Христа, его растерянность. Я зарыдал и не мог остановиться час. С тех пор я чувствую без всякого анализа, как подлинные произведения искусства припекают мою душу. Андрей Рублев или Петров-Водкин, Эль Греко или Эль Лисицкий – я равно открыт для всего подлинного, вне зависимости от места в картотеке.

– В вашем творчестве четко прослеживается историческое направление в музыке. Вам интересно возвращаться в прошлое? Или это связано с чем-то еще?
– Я бы с удовольствием вернулся на машине времени на 300 лет назад и послушал импровизацию Баха на органе в соборе Св. Фомы. Потом перепрыгнул бы в 1836 год, чтобы попасть хотя бы на стоячие места в Большой каменный театр в Петербурге на премьеру «Жизни за Царя» Михаила Глинки. Я мечтаю сходить на первое исполнение Шестой симфонии Петра Чайковского в петербургском Дворянском собрании.
За неимением волшебной машины мы пользуемся тем, что осталось от Баха, Глинки, Чайковского. В случае с Бахом до сих пор в Лейпциге стоит собор Св. Фомы, можно найти рукописи великого композитора, документы. Наследие Глинки до сих пор нуждается в непредвзятом изучении. Нам необходимо новое академическое издание собрания сочинений Глинки. От премьер Чайковского остались даже аудиозаписи первых исполнителей. Жаль, что современная практика исполнения его музыки так далека от первоисточника. Чтобы лучше понять музыку, я хочу прикоснуться к первоисточникам. Иногда это удается с помощью старинных инструментов, нотных манускриптов, свидетельств современников.

– Вы сотрудничаете с европейскими ансамблями исторически информированного исполнительства: The Orchestra of the Age of Enlightenment, Orchestre révolutionnaire et romantique, Il Pomo d’Oro. Расскажите об этом направлении. Когда оно появилось?
– Мода на старинную музыку возникла еще в XIX веке. Современные «барочники» ведут свою родословную от пионеров «исторически информированного исполнительства», которых можно условно назвать «шестидесятниками». Около полувека тому назад в западной Европе стали освобождать старинные партитуры от позднейших наслоений традиции, романтических исполнительских клише. Идея прочитать музыку Баха на инструменте, который у него был в распоряжении, сообразуясь с правилами чтения нотного текста, принятыми в его время, оказалась поразительно революционной. Буквоедский подход на практике зазвучал шокирующе ново и увлекательно.

– Насколько там востребована эта музыка и как встречает ее российская публика?
– Сегодня в приличных местах уже даже не пытаются играть старинную музыку по-другому, нежели на жильных струнах, клавесин больше не заменяют роялем, проложив струны фольгой. Бывший андерграунд стал респектабельным мейнстримом. Российская публика с восторгом встречает гастроли зарубежных мастеров исторически информированного исполнительства, однако отечественные ансамбли продолжают полуподпольное существование.

– А как молодежь встречает ваши концерты? Или в зале собирается более зрелая публика?
– Мы не разделяем публику по возрастному, половому, национальному признаку. На наши концерты приходят люди очень разного образования, достатка, социального статуса. У нас очень большой «модный» потенциал, но мы сознательно избегаем крайностей – гламурного или консервативного пафоса. Наш фирменный стиль очень ироничный, в том числе к самим себе.
Персимфанс – это образец демократии во всех смыслах.
– Какие ближайшие творческие планы? На каких площадках в Москве можно будет увидеть Персимфанс?
– Получается так, что Персимфанс больше интересен зарубежному зрителю, у нас большие гастрольные планы. В Москве в следующем сезоне нас можно увидеть и услышать в Зарядье. Осенью к нам в гости приедут музыканты Дюссельдорфского симфонического оркестра, с которым у нас наладились плодотворные творческие связи. Мы вместе (разумеется, без дирижера) сыграем «Симфонические танцы» Рахманинова.

Нина ДОНСКИХ
Источник